Земля  - Михаил Елизаров

Открылся я лишь на третий день после моего скоропостижного увольнения. Вообще-то думал сразу сказать как есть, но в тот вечер Алина пришла совсем не в духе. Я запаниковал и решил не торопить события. Вместо тягостных признаний развернул для неё заготовленный листок с кроликом.

– Надо же!.. – она хмыкнула. – Какой занятный сигил…

Долго разглядывала рисунок, затем снова сложила вдвое и убрала к себе в ящик письменного стола.

– Умничка, – чмокнула меня в щёку. – Не поленился зарисовать, спасибо.

– Не за что. – Я просиял и сразу переспросил: – А сигил – это?..

– Печать магическая. Проще говоря, графический код доступа к какому-то конкретному потустороннему ресурсу. Типа иконы, только для общения с сущностями иного толка. Да ты видел сто раз в фильмах! “Сонную лощину” с Деппом смотрел? Пентаграмма в круге – самый распространённый сигил.

– И кого же вызывают при помощи такой печати? – я кивнул на мой листок.

– Очевидно, Великого Хтонического Кроля.

Я видел, картинка с могилы её взволновала, просто она сразу скомкала эмоции. Позже я убедился, что не ошибся в своей оценке – сатанистский кролик явно пришёлся ко двору…

Первый безработный день прошёл в тягучей маете. Я почему-то был уверен, что, узнав о моём увольнении, Алина с возмущением заявит, что я не оправдал её доверия, не смог удержаться на кладбище, и поэтому между нами всё кончено.

Я слонялся по комнатам, репетировал предстоящий разговор, подыскивая для себя хоть какие-то оправдания, которые воображаемая Алина немедленно разносила в пух и прах. Она (то есть я сам) беспроигрышно заявляла, что я испортил ей жизнь: она жила с Никитой и горя не знала, а теперь нет ни денег, ни перспектив. К вечеру я довёл себя до такого состояния, что принялся заранее собирать сумку, готовя себя к скорому возвращению в Рыбнинск.

Алина вернулась в кислом настроении. Я, пытаясь развеселить её, сказал:

– Забыл рассказать, как расшифровывается “морг”.

– М-м? – спросила. – И как же?

– Место окончательной регистрации граждан!

– Морг происходит от французского слова morgue. А это шуточка на уровне тупого КВНа… – буркнула. – Откуда в коридоре эта ёбаная грязища!..

Я понял, что только усугубил ситуацию, и выдумал выходной. Алина повела удивлённой бровью, но, ничего не уточняя, приняла мою отсрочку.

Следующее утро я провёл в изнурительных думах, как выкручиваться из дурацкого положения, в котором очутился. Мелькнула бредовая идея взять первую подвернувшуюся работу, а Алине говорить, что продолжаю трудиться на кладбище. Вспомнилось и объявление на двери в каком-то полуподвальном “мини-маркете”, куда требовался грузчик с зарплатой в пятнадцать тысяч.

Воодушевлённый собственной глупостью, я быстренько оделся и побежал наниматься. На свежем воздухе чуть поостыл, перешёл на задумчивый шаг. Возле зелёной с опалёнными краями урны, что стояла возле входа в магазин, я увидел деловитых голубей и хлебные корки с исклёванным мякишем.

Именно эти коричневые корки отрезвили меня: пока что я просто тянул время, но в этой бессмысленной изворотливости хотя бы не таилось большого греха. А вот шахеры с работой, которые наверняка с позором раскроются, предстанут в глазах Алины откровенной ложью…

Я, стараясь не глядеть на объявление про грузчика, спустился вниз, купил сразу шесть пятилитровых баклажек и поплёлся обратно, обещая себе вечером обо всём рассказать Алине.

Вода приятной тяжестью оттягивала предплечья – по баклажке на каждый загнутый крючком палец, указательный, средний, безымянный. Я шёл, чувствуя, как они понемногу немеют от груза. Рукава бомбера чуть задрались, и мороз колюче холодил снежинками оголившиеся запястья.

Такие же леденящие браслеты совсем недавно захлёстывал на моих руках низкий, с позёмкой, кладбищенский ветер, когда я, стоя по грудь в могиле, выбрасывал лопатой наружу холодную, крупчатую землю. Потом согревался чаем из термоса. На морозе ободок стакана быстро холодел и начинал смешно прилипать к нижней губе…

Квартира на Ворошилова всем была хороша: две просторных комнаты, коридор с прихожей, большая ванная, туалет, в котором при желании можно вытянуть ноги. А кухня подкачала – узкая, высокая, как колодец. В двухметровом окне открывалась только нижняя часть, верх заканчивался витражом. Напольного пространства кухни едва хватало для газовой плиты, мойки и складного столика. Холодильник стоял в коридоре.

Но именно на этой тесной кухне мне было уютнее всего. Пока булькала кастрюля с пельменями и медленно запотевало окно, я полистывал “Мистику Третьего рейха”. Пообедал и вспомнил, что собирался побриться. В ванной перед облупившимся овалом зеркала изучал рыжеватую, редкую щетину на подбородке, набросок усов – “грязь под носом”, как говаривал старшина Закожур…

Вернувшись в комнату, примостил на столе ноутбук, залез в почту, которую не открывал уже недели полторы (всё равно, кроме спама, ничего не приходило). Но в этот раз удивило неожиданное письмо от Толика Якушева. Короткое, с кучей смайлов: “Как жизнь?)))”

Я сперва ответил лаконично: “Взахлёб”. Потом не удержался и добавил вторым сообщением: “Познакомился с роскошной тёлкой. Живём вместе”.

Буквально через пять минут мелодично пиликнуло смс: “Пиздишь!)))” Я обрадованно написал: “А могу фотку на мыло кинуть”. Он ответил молниеносно: “Кидай!”

Парочка фотографий у меня имелась – утянул из Алининого “ЖЖ”. Первая – студийная, постановочная эротика: во всей татуированной красе сидит нога на ногу на высоком барном стуле, соски прикрыты ладонями; вторая – бытовая, с новогоднего корпоратива: красноглазая, счастливая Алина с бокалом вина.

В “Живом Журнале” Алина присутствовала под ником “frau_abajour”. Я уточнил у неё, почему “абажур”, хотя мог бы и сам догадаться: среди прочих юзерпиков имелся постер фильма “Ilsa, She Wolf of the SS” с грудастой эсэсовкой.

Только мы съехались, я постучался к Алине в друзья (число их подбиралось к тысяче). Под постом: “Сижу кашу ем, на соплю похожую, как в детских садиках дают”, где за день набежала километровая лента комментов, я отметился фразой: “Машу каслом не испортишь”, – а после радостно открылся, кто такой незнакомец “pavlik_mazhoroff ”. Но приём меня ждал ледяной, Алина процедила, что лучше бы мне ни под каким видом не светиться, мол, это элементарная техника безопасности, и комментарий удалила.

Блог её назывался “С тёплым Кроули за пазухой”. Мне нравилось в нём всё, начиная с уморительнейшего профайла. О себе Алина писала: “бабушка русской сексуальной революции, внучка Жанны Фриске, роковуха в леопардовых ботфортах, вахтёрша на полставки, погорелая кукольница, жратва холокоста, гламурная антифашистка с карамелькой за щекой, юродивая Христа ради”, а в интересах: “Промискуитет, целибат, православный инкубат, православный суккубат, нюхать пальцы, заламывать руки, плакать в подушку, хохотать в подушку, секс-знакомства в Загорске, хербалайф, эйвон, орифлейм недорого” – забавные словесные выкрутасы.